Неточные совпадения
Впопад ли я ответила —
Не знаю… Мука смертная
Под сердце подошла…
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой
горнице.
Под пологом лежу;
Против меня — кормилица,
Нарядная,
в кокошнике,
С ребеночком
сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
— Твое! — Поцаловала я
Рожоное дитя…
Я его ни разу не видал — то есть порядочно; но однажды я
сидел один
в горнице (
в комиссии), допрос кончился, из моего окна видны были освещенные сени; подали дрожки, я бросился инстинктивно к окну, отворил форточку и видел, как сели плац-адъютант и с ним Огарев, дрожки укатились, и ему нельзя было меня заметить.
Когда писарь вошел
в поповскую
горницу, там
сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него
сидели о. Макар и Ермилыч и молча смотрели на него. Завидев писаря, Ермилыч молча показал глазами на гостя: дескать, человек не
в себе.
Все девицы взвизгнули и стайкой унеслись
в горницы, а толстуха Аграфена заковыляла за ними. «Сама» после утреннего чая прилегла отдохнуть
в гостиной и долго не могла ничего понять, когда к ней влетели дочери всем выводком. Когда-то красивая женщина, сейчас Анфуса Гавриловна представляла собой типичную купчиху, совсем заплывшую жиром. Она
сидела в ситцевом «холодае» и смотрела испуганными глазами то на дочерей, то на стряпку Аграфену, перебивавших друг друга.
«Нечестивый Ахав» действительно
сидел в поповской
горнице, весь красный от выпитой водки. Дорожная котомка и палка лежали рядом на стуле. Полуянов не расставался с своим ссыльным рубищем, щеголяя своим убожеством. Ермилыч тоже пил водку и тоже краснел. Неожиданное появление Луковникова немного всполошило гостей, а Ермилыч сделал движение спрятать бутылку с водкой.
— А ведь там у меня того… значит,
в горнице-то, нечестивый Ахав
сидит.
Следователь
сидел в чистой
горнице и пил водку с Ястребовым, который подробно объяснял приисковую терминологию — что такое россыпь, разрез, борта россыпи, ортовые работы, забои, шурфы и т. д. Следователь был пожилой лысый мужчина с рыжеватой бородкой и темными умными глазами. Он испытующе смотрел на массивную фигуру Ястребова и
в такт его объяснений кивал своей лысой прежде времени головой.
Родион Потапыч
сидел в передней избе, которая делилась капитальной стеной на две комнаты —
в первой была русская печь, а вторая оставалась чистой
горницей.
Нюрочка торопливо вбежала на крыльцо, прошла темные сени и, отворив двери, хотела броситься прямо на шею старушке, но
в горнице сидела мастерица Таисья и еще какая-то незнакомая молодая женщина вся
в темном.
Это напомнило мне народное училище, и я потерял охоту
сидеть в бабушкиной
горнице, смотреть, как прядет она на самопрялке и как выбирают девчонки козий пух.
Она повела нас
в горницу к дедушке, который лежал на постели, закрывши глаза; лицо его было бледно и так изменилось, что я не узнал бы его; у изголовья на креслах
сидела бабушка, а
в ногах стоял отец, у которого глаза распухли и покраснели от слез.
У него с утра до вечера читали и писали, а он обыкновенно
сидел на высокой лежанке, согнув ноги, и курил коротенькую трубку; слух у него был так чуток, что он узнавал походку всякого, кто приходил к нему
в горницу, даже мою.
Мы
сидели в бабушкиной
горнице и грустно молчали.
Я прокрадывался иногда
в его
горницу так тихо, что он не слыхал, и подолгу стоял там, прислонясь к печке: Пантелей Григорьич
сидел с ногами на высокой лежанке, куря коротенькую трубку, которую беспрестанно сам вычищал, набивал, вырубал огня на трут и закуривал.
— Да что ж вы-то, любезненький, ничего не прикушаете? — обращается ко мне Палагея Ивановна, — хошь бы тенерифцу пожаловали или вот орешками с молодушками позабавились! А может, вам и скучненько со стариками-то? Пожалуйте, барин, хошь
в ту
горницу: там наши молодухи
сидят!
А мне и невдомек, что
в этой же
горнице Манефа Ивановна
сидели, и все за нами выслеживали; только тогда и догадалась, как оне заговорили со мной."А что, говорит, Варвара Михайловна, или вам господин приказный по ндраву пришел?"Только я испужалась, даже дыханье у меня захватило.
В гостиной, угловой к воротам
горнице,
сидели все четыре сестры, все на одно лицо, все похожие на брата, все миловидные, румяные, веселые: замужняя Лариса, спокойная, приятная, полная; вертлявая да быстрая Дарья, самая высокая и тонкая из сестер; смешливая Людмила и Валерия, маленькая, нежная, хрупкая на вид. Они лакомились орехами да изюмом и, очевидно, чего-то ждали, а потому волновались и смеялись более обычного, вспоминали последние городские сплетни и осмеивали знакомых и незнакомых.
Дома или
в гостях он сидит-сидит и вдруг вскочит и без всякой видимой надобности быстро зашагает по
горнице, крикнет, стукнет.
Надобно сказать, что Степан Михайлыч никогда не
сидел в гостиной и входил
в нее только при самых необыкновенных случаях и то на самое короткое время;
в целом доме он знал свою особую
горницу и крылечко, весьма незатейливо сложенное из деревянных брусьев и досок; он так привык к ним, что
в гостиной был как-то не дома и ему становилось неловко.
Наконец,
в один осенний, ненастный день дедушка
сидел в своей
горнице, поперек постели,
в любимом своем халате из тонкой армячины [Не знаю, как теперь, а
в старые годы на Оренбургской мене такую покупали армячину, которая своей тониной и чистотой равнялась с лучшими азиатскими тканями.
— Ах, боже мой, боже мой! — заговорил он тонким, певучим голосом, задыхаясь, суетясь и своими телодвижениями мешая пассажирам вылезти из брички. — И такой сегодня для меня счастливый день! Ах, да что же я таперичка должен делать! Иван Иваныч! Отец Христофор! Какой же хорошенький паничок
сидит на козлах, накажи меня бог! Ах, боже ж мой, да что же я стою на одном месте и не зову гостей
в горницу? Пожалуйте, пoкорнейше прошу… милости просим! Давайте мне все ваши вещи… Ах, боже мой!
— Ступай.
Сиди в своей
горнице. И —
сиди там. Да.
И вот наступил для Петра большой, трудный день. Пётр
сидит в переднем углу
горницы, зная, что брови его сурово сдвинуты, нахмурены, чувствуя, что это нехорошо, не красит его
в глазах невесты, но развести бровей не может, очи точно крепкой ниткой сшиты. Исподлобья поглядывая на гостей, он встряхивает волосами, хмель сыплется на стол и на фату Натальи, она тоже понурилась, устало прикрыв глаза, очень бледная, испугана, как дитя, и дрожит от стыда.
Прислуга толстяка
сидела в лакейской и пила чай; у него их было человека три
в горнице и человека четыре
в кухне, и то потому только, что выехал
в Москву налегке, а не со всем еще домом.
Но с собой царевну взять
Не случилось им; она
Вдруг соскучилась одна
В душной
горнице сидетьИ на свет
в окно глядеть.
После чая и ужина Корней тотчас же ушел
в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась
в большой избе убирать посуду. Корней
сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал. Злоба на жену все больше и больше ворочалась
в нем. Он достал со стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам
в большой избе.
Год прошел, другой проходит, а жена Аггеева все думает, что муж ее вместе с нею
в палатах живет. Только удивляется она, отчего муж ее стал смирен и добр: не казнит никого и не наказывает; на охоту не ездит, а только
в церковь ходит да разбирает ссоры и тяжбы и мирит поссорившихся. Видится она с ним редко; посмотрит он на нее кротко, не по-прежнему, скажет ласковое слово и уйдет
в свою
горницу, и там затворится и
сидит один.
Фленушка пошла из
горницы, следом за ней Параша. Настя осталась. Как
в воду опущенная, молча
сидела она у окна, не слушая разговоров про сиротские дворы и бедные обители. Отцовские речи про жениха глубоко запали ей на сердце. Теперь знала она, что Патап Максимыч
в самом деле задумал выдать ее за кого-то незнаемого. Каждое слово отцовское как ножом ее по сердцу резало. Только о том теперь и думает Настя, как бы избыть грозящую беду.
Часа через два по возвращении Василья Борисыча из лесу с Устиньей
в передних
горницах Патапа Максимыча гости за чаем
сидели.
В горницах и
в сенях огни горят,
в передней, где гостям
сидеть, на каждом окошке по две семитки лежит, и на каждой курится монашенка [Курильная свечка.].
В передней
горнице вся семья Патапа Максимыча за чаем
сидела.
Пока Манефа расспрашивала ключницу,
в соседних
горницах Фленушка
сидела за ужином с Марьей головщицей.
Проводив Марью Гавриловну, Фленушка повертелась маленько вкруг Манефиной постели и шмыгнула
в свою
горницу. Там Марьюшка
сидела за пяльцами, дошивала подушку по новым узорам.
Скромно вышла Фленушка из Манефиной кельи, степенно прошла по сенным переходам. Но только что завернула за угол, как припустит что есть мочи и лётом влетела
в свою
горницу. Там у окна, пригорюнясь,
сидела Марья головщица.
Гости из Городца и городские гости уехали — за пуншами только четверо
сидело: сам хозяин, кум Иван Григорьич, удельный голова да Василий Борисыч. Рядом
в боковуше, за чайным столом, заправляемым Никитишной,
сидели Параша, Груня, Фленушка да Марьюшка. У мужчин повелась беседа говорливая;
в женской
горнице в молчанки играли: Никитишна хлопотала за самоваром, Груня к мужским разговорам молча прислушивалась, Параша дремала, Марьюшка с Фленушкой меж собой перешептывались да тихонько посмеивались.
Вскоре пришел Алексей.
В праздничном наряде таким молодцом он смотрел, что хоть сейчас картину писать с него. Усевшись на стуле у окна, близ хозяина, глаз не сводил он с него и с Ивана Григорьича. Помня приказ Фленушки, только разок взглянул он на Настю, а после того не смотрел и
в ту сторону, где
сидела она. Следом за Алексеем
в горницу Волк вошел,
в платье Патапа Максимыча. Помолясь по уставу перед иконами, поклонившись всем на обе стороны, пошел он к Аксинье Захаровне.
Как-то раз зимним вечером
сидел Колышкин один
в своей рабочей комнате, тишина была мертвая, только из соседней
горницы раздавались мерные удары маятника…
Агашка вскрикнула и, не попав на приставную лестницу, свалилась прямо с потолка избы на пол сеней, а когда прибежала
в горницу, то заговорила, что «на птичной избе под застрехой
в хворостинах, близко к трубе,
сидит что-то страшное».
Не слышит Дуня ни песни, ни восклицаний. Напрасно ждут от нее вдохновений. Видя, что
сидит она безответная, бывшие
в сионской
горнице стали было меж собой переговаривать...
На другой день рано поутру Аграфена Петровна послала нарочного с письмом к Патапу Максимычу. Она просила его как можно скорей приехать
в Вихорево. Чапурин не заставил себя долго ждать —
в тот же день поздним вечером
сидел он с Груней
в ее
горнице.
Пришла и Дуня, но не надела она радельной рубахи и села у входных дверей. Сильно была она взволнована. Егор Сергеич обещал ей тотчас после раденья открыть тайну духовного супружества. Марья Ивановна также не сняла обыкновенного своего платья и села рядом с Дуней. Так же точно
сидели они теперь, как
в тот раз, когда Дуня
в первый еще раз была
в сионской
горнице.
Сидит и вспоминает сновиденья… Вспоминает и виденное
в сионской
горнице. Мутится на уме, и не вдруг может она различить, что во сне видела и что наяву…
Приезжаю
в Вихорево, а там Иван Григорьич
в отлучке, и большая
горница полнехонька девок: семь ли, восемь ли за белошвейною работой
сидят, а сами поют свадебные песни; спрашиваю: «Кому поете?» Авдотья Марковна, сказывают, выходит замуж за приезжего купца.
—
В светелке наверху
сидит. Сейчас кликну ее. Сама еще не видала сегодня ее, — сказала Аграфена Петровна, выходя из
горницы. — Только будь ты с ней, тятенька, осторожней да опасливей, шуточки-то не больно распускай. Она такая стыдливая, совестливая. И с женихом даже стыдится словом перекинуться. Говорила я ей, что так нельзя, — не слушается.
Иду
в избу. Там
в горнице сидит старик
в красной рубахе, тяжело дышит и кашляет. Я даю ему доверов порошок — полегчало, но он
в медицину не верит и говорит, что ему стало легче оттого, что он «отсиделся».
Часов
в пять утра, после морозной ночи и утомительной езды, я
сижу в избе вольного ямщика,
в горнице, и пью чай.
Бабушка
сидит на печке, свесив ноги, стонет и охает; дедушка лежит на полатях и кашляет, но, заметив меня, сползает вниз и идет через сени
в горницу.
А лодки нет! На дворе темнеет, и
в горнице зажигают сальную свечу. Петр Петрович долго расспрашивает меня о том, куда и зачем я еду, будет ли война, сколько стоит мой револьвер, но уж и ему надоело говорить;
сидит он молча за столом, подпер щеки кулаками и задумался. На свечке нагорел фитиль. Отворяется бесшумно дверь, входит дурачок и садится на сундук; он оголил себе руки до плеч, а руки у него худые, тонкие, как палочки. Сел и уставился на свечку.
Сидя почти что безвыходно
в своей
горнице, книги читала, богу молилась, церковные воздухи да пелены шила.
И такой пасторалью все утешены бывали. Велит иной раз князь Алексей Юрьич позвать к себе Семена Титыча, чтоб из своих княжих рук подарок ему пожаловать, но никогда его привести было невозможно, каждый раз не годился и
в своей
горнице за замком на привязи
сидел. Неспокоен, царство ему небесное, во хмелю бывал.